Данная картина была написана Ольгой Тимохиной по итогам поездки в Узбекистан и погружения в атмосферу восточной сказки. Композиция демонстрирует результаты близкого знакомства художницы с традиционными узбекскими узорами и орнаментами, которые украшают национальную одежду и текстильные изделия. Имя героини полотна — Асмира — образовано в результате совмещения двух арабских имен Асма и Амира. На русский язык это сочетание можно перевести как «главная принцесса». Выбор имени является отсылкой к сказке «Принцесса на горошине» Ганса Христиана Андерсена. Эта параллель продолжена и в образном ряде картины: Асмира сидит на сложенных один на другом коврах. Одновременно с этим композиция акцентирует внимание зрителя на реальном узбекском свадебном обычае. Во время помолвки знаком согласия родителей невесты является преломление хлебной лепешки. В данном случае судьба Асмиры остается недосказанной, судя по выражению ее лица и тому, что в руках она держит нетронутую лепешку.

Эта работа была написана художницей после посещения Кубы и местной сигарной фабрики. Изображенная на полотне эффектная кубинка с традиционным тюрбаном с бантом на голове курит сигару. Этот образ отсылает к тому, насколько большую роль культура курения сигар играет в этой свободолюбивой стране. Одновременно с этим он отчасти иронизирует над устойчивым мифом о том, что знаменитые кубинские сигары скручиваются на бедрах местных женщин. Сегодня производство на крупнейших фабриках Гаваны во многом механизировано, а среди рабочих встречаются и мужчины, и женщины. К числу знаменитых ценительниц сигар относят Екатерину II Великую. Каждую сигару для нее оборачивали розовой лентой, так как императрица боялась изменения цвета кожи на пальцах.

Портрет коренного жителя Алтая, играющего на национальном инструменте, был написан Ольгой после посещения этого живописного района России. По словам самой художницы, она давно хотела попасть на Алтай, но воплощению этой мечты в жизнь поспособствовало закрытие международных границ во время эпидемии COVID-19. Особенность топшура является тот факт, что он имеет всего две струны, что не мешает алтайским умельцам играть на нем
завораживающие мелодии. Настоящая картина воздействует на зрителя аналогичным способом: разместив героя на минималистичном фоне, цвет которого гармонирует с традиционным костюмом музыканта и одновременно с этим заставляет вспомнить неповторимую, звенящую прозрачность алтайского воздуха, художница апеллирует сразу к нескольким чувствам, создавая в воображении зрителя целостный образ.

Чайная церемония – это многовековой ритуал с обширным сводом правил, разнообразной утварью и богатой символикой, которые предоставляют художнику прекрасную возможность сосредоточиться на деталях. Но в своей работе художница идет не по столь очевидному пути. Атмосфера чайного павильона воссоздана буквально в нескольких скупых и вместе с тем ярких образах – на фоне перегородок из рисовой бумаги сидит одинокая фигура хозяйки церемонии, у ног которой расположен поднос с двумя чашками. Взгляд женщины направлен прямо на зрителя, приглашая его стать участником церемонии, которая издавна носит неспешный, медитативный характер. В этом смысле стилистика минимализма, в которой выдержана данная работа, позволяет зрителю сосредоточиться на собственных мыслях и чувствах, что созвучно характеру этого древнего действа.

Лалибэла – это небольшой древний город, названный по имени правителя, намеревавшегося создать в Центральной Эфиопии «второй Иерусалим». Для этого по его приказу несколько столетий назад в красноватых вулканических скалах эфиопской земли был высечен комплекс из одиннадцати подземных храмов, благодаря которым город признан ассоциацией ЮНЕСКО восьмым чудом света. Этот священный город в уединенных горах до сих пор является важным религиозным центром и местом частого паломничества. Главной отличительной чертой изображённого на картине священника, который, вероятно, и является одним из таких паломников, является его лицо, черты которого сливаются с пустынным пейзажем. Тем самым сама фигура священника как бы обезличивается, символизируя его готовность отказаться от собственного «я» и целиком посвятить себя великому служению.

Копты представляют собой одну из старейших христианских общин на Ближнем Востоке. Их численность составляет примерно одну десятую всего населения Египта. Эти египетские христиане – потомки древнего народа, которые по сей день называют себя «подлинными египтянами». Эти две важных характеристики – христианство и приверженность традициям, уходящим своими корнями в далёкое прошлое, зашифрованы в образном ряде настоящей картины, которая при этом продолжает оставаться вполне реалистическим портретом. Ромбовидные окончания креста, висящего на шее священника, рифмуются с вертикальным геометрическим орнаментом в левой части картины. Именно этот узор, который мысленно можно продолжить в бесконечность, символизирует собой преемственность традиций, являясь своего рода уходящей вдаль культурной ДНК.

На этой картине всё от центрального женского образа до каждой детали подчеркивает самобытность и исключительность берберов, самоназвание которых «имазигены» переводится на русский язык как «свободные люди». Являясь коренными жителями Марокко, берберы во многом отличаются от других местных народов. По сравнению с арабками берберские женщины гораздо более свободны в выборе своей одежды, которая может включать в себя яркие цвета. При этом основное предпочтение отдается белому цвету, который преобладает и на данной картине. Неповторимый вкус к жизни, присущий берберам, нашел свое отражение даже в особенностях приготовления традиционных напитков – если чай, то с травами и кедровыми орехами, если кофе, то с кардамоном и гвоздикой. Намек на эту характерную черту содержится в изображении турки и чайника.

Картина «Узбечка» была написана после посещения художницей выставки «Сокровища Нукуса», проходившей в ГМИИ имени А.С. Пушкина весной 2017 года. Вдохновляясь выдающимися образцами туркестанского авангарда, Ольга Тимохина создает женский портрет, сочетающий в себе психологическую убедительность характера с опирающейся на народную традицию наивностью формы и вниманием к отдельным деталям. В частности – к золотой вышивке, украшающей собой бархатную тюбетейку на голове девушки. Необходимо добавить, что эта именно та деталь, первостепенное значение которой придается и в самой традиции национального узбекского костюма.

Источниками вдохновения для портрета «Грузинская невеста» стали поездка автора в Грузию в 2013 году и посещение выставки «Грузинский авангард» в ГМИИ имени А.С. Пушкина в начале 2017 года. Таким образом, эта картина служит отражением личного воспоминания, пропущенного через призму национальной художественной традиции. Но, как и в случае с другими работами Ольги Тимохиной, знакомство с творческим наследием другой культуры, даже если оно граничит с восхищением на человеческом уровне, является лишь дополнительным импульсом для художницы, неизменно остающейся верной себе и своему стилю.

Особая экспрессивность данной работы во многом объясняется выразительностью взгляда изображённого на картине мужчины. В нём читается целая палитра эмоций, каждая из которых пугающе резка. Неопределённая мимика рта, левый угол которого готов в считанные секунды озарить лицо улыбкой или придать ему ещё более суровое выражение, добавляет портрету загадочности. Общее впечатление несколько смягчают белые одежды с тщательно прописанными складками.

В картине «Таитянка» безошибочно угадывается оммаж великому Полю Гогену. Но при этом работа не теряет своей самобытности, органично вписываясь в ряд других женских образов, созданных Ольгой Тимохиной. Яркое парео с простым флористическим узором, бело-жёлтый цветок тиаре за ухом и веер из перьев – все эти детали сами по себе неоднократно встречаются на полотнах Гогена. Несмотря на то, что все типические атрибуты его таитянского цикла в работе присутствуют, художница избегает узких рамок старательного подражания, сохраняя уважительную дистанцию по отношению к творчеству французского мастера.

Работы серии Ольги Тимохиной «Люди мира» во многом построены на колористических сопоставлениях. Главные герои, как правило, одеты в национальные костюмы, цвет которых контрастирует с минималистичным фоном. В аналогичном ключе решена и картина «Мусульманка в хиджабе». Желтый (золотой) цвет всегда играл особую роль в исламской культуре, символизируя свет, радость, богатство и успех. Исходящее от хиджаба свечение оттеняет более спокойный бирюзовый фон.

Загадочный образ молодой японки, изображённой на данной картине, выразительно передан при помощи двух национальных особенностей – типичного белого макияжа японских гейш «о-сирой» и их непременного аксессуара – складного веера «ооги». В Японии веер появился приблизительно в VIII веке, когда японские женщины считали неприличным выставлять свое лицо напоказ. Кроме этого белая незагорелая кожа считалась синонимом красоты. Таким образом, веер одновременно прятал лицо от чужих взглядов и прямых солнечных лучей. Веера обыкновенно украшали рисунками или стихотворениями. Деревянные планки были чаще всего резными. Веер также использовался в целях соблюдения церемониальных обычаев – император мог жаловать веера придворным за особые заслуги.